Реликт (том 1) [Книги 1–3] - Василий Головачев

— Черт возьми! — пробасил он, ни снимая руки с плеча Диего. — Скафандр ВЗ! Кто вы? Что здесь делаете? И где это мы? — Он только теперь огляделся, на лице отразилось недоумение.

Диего включил внешний звуковой передатчик.

— А вы кто?

— Я Батиевский, транс-наладчик, последнее место работы — система Гаммы Единорога. На Юлии нас застала гроза и… не понимаю, как я здесь оказался. Где мой напарник, Шубин?

— Я думал, мы это узнаем от вас. А вы хоть представляете, где находитесь?

Смуглолицый Батиевский еще раз, более внимательно, огляделся, пожал плечами. В глазах его загорелся интерес, но лицо осталось замкнутым, не дрогнуло.

«Серьезный мужик, — отметил про себя Диего. — Не паникует. Однако, если он жив, то и другие похищенные живы?! Значит, все-таки плен? Не значит ли это, что и я в плену? Но чего от нас хотят хозяева сверхоборотня?»

— Мы выехали по сигналу SOS… — начал Батиевский и вдруг глаза его расширились. — Кто это?!

Диего оглянулся. От края площадки к ним неторопливо шествовал серый человек.

— И я этого не знаю, — помедлив, ответил Диего. — Может быть, хозяин, а может, такой же пленник, как мы.

— Чего он медлит? — пробормотал Торанц.

Десантный когг перестал опускаться и завис над дырой шахты, скрытой тенью кратера.

— А что он может сделать в данный момент? — ответил вопросом на вопрос Пинегин. — Витя, кто у тебя в ДК?

— Игорь Забара и Саша Лех.

— Хорошо.

— Что хорошо-то? — не понял Сергиенко.

— Хорошо, что пошли эти ребята. Лех — пилот-виртуоз, ну а Забара смел и умен… Витя, дай прямую связь с ребятами.

— Бери.

На пульте селектора вспыхнул крошечный зеленый огонек. Пинегин тронул сенсор и проговорил:

— Игорь, что случилось? Почему висишь?

— Дырка узковата, — тотчас же отозвался Забара, — когг не пройдет. Придется дальше идти на антиграве. Саша подстрахует полем.

— Добро, — после некоторого колебания сказал Пинегин. — Спустишься до уровня отверстия шахты и посигналишь прожектором. В шахту не спускайся, сам знаешь, чем кончаются объятия сверхоборотня.

От десантолета оторвалась серебристая пылинка, исчезла в тени кратера. Потом там вспыхнул свет, и стены кратера заиграли сотнями радуг.

— Витя, генераторы на пределе! — вполголоса произнес Пинегин. — Если что — ребята должны уйти… — Он хотел сказать «живыми», но удержался.

— Уйдут, — пообещал Ненароков, не выразив ни досады, ни раздражения. — Автоматика настроена надежно. При первом же всплеске координатор закапсулирует когг и Забару, а оборотня мы прижмем.

Слова командира крейсера несколько разрядили обстановку в зале, он, наверное, именно такого эффекта и добивался, и Пинегин в душе поблагодарил его, хотя сам был настроен далеко не так оптимистично. Вирт не возвращался, и каждая минута уменьшала надежду на его благополучное возвращение.

«Авантюра! — с горечью думал Пинегин. — Зачем только я согласился на эту разведку? Упала бы радиация — послали бы роботов. Так нет же, уговорил… И самое страшное — если и он не вернется…»

Свет в кратере погас. Прошла минута, вторая…

— Игорь, возвращайся, — приказал Пинегин. — Пилот, вы там ближе, Забара виден?

— Он пошел в шахту, виден хорошо.

— Верните его, немедленно!

Пилот вызвал Забару, подождал ответа.

— Не слышит, что ли?

Модуль переместился, совсем окунаясь в кратер.

— Сорвиголовы! — буркнул Торанц.

И в этот момент ландшафт с кратером, куполом энергостанции, блестящим стекловидным полем стал изменяться. Люди ничего не успели предпринять, автоматы тоже не отреагировали, запрограммированные на резкие изменения напряженности электромагнитных и гравитационных полей.

На полигоне вспыхнул сказочно красивый фейерверк: переливы чистых спектральных цветов, ленты, ручьи и реки цветного сияния, калейдоскоп красок! Потом краски потускнели и стало заметно мелькание картин, одна сменяла другую, но так быстро, что мозг не успевал запомнить их и сравнить, оставить в памяти хотя бы одно из мелькавших изображений.

Было ясно, что сверхоборотень уцелел, раскрылся и, быть может, впервые повел разговор на своем языке, а люди ничем не могли ему ответить, кроме стандартных программ контактов, разработанных в Институте внеземных культур, рассчитанных на гуманоидный разум и потому мало пригодных практически в данном случае.

Верчение картин замедлилось. Теперь люди успевали выхватить из общего мелькания отдельные фрагменты: то странный, кипенно-белый лес, то непонятные циклопические сооружения, то вереницу каких-то существ, то еще более непонятные машины, формы, контуры зданий и фигур. Оборотень выдыхался. Еще с минуту продолжалось это невероятное светопреставление, потом перед людьми на несколько секунд задержалось видение: полированный идеальный круг, отсвечивающий синим, и неправдоподобная, жуткая в своей неземной нечеловеческой гармонии фигура, от которой исходила — все почувствовали это — гипнотическая, властная сила, довлеющий над миром разум! — и все кончилось.

На полигоне лежало почти километровое черное яйцо сверхоборотня, замкнувшегося в свою обычную оболочку. Открылся вид на кратер, но купола энергостанции уже не было, и люди поняли, что и купол был порождением оборотня.

Рядом с исполинским эллипсоидом Пинегин заметил конус десантного когга и, дав вариацию увеличения в общем виоме, увидел рядом две блестящие фигуры: одна из них поддерживала другую. В корме когга открылся люк, двое вползли внутрь, и аппарат взмыл в небо.

Критерий истины

Пинасс миновал шпиль марсианской ТФ-станции и провалился в причальный туннель, выведший его на посадочную платформу.

Диего нашел эскалатор, поднялся в центральный зал станции, почти пустой в это время дня. Через минуту он был на Земле.

После разведки на полигоне, когда произошло странное информационное извержение сверхоборотня, пограничник полмесяца пробыл в марсианском медцентре, излечиваясь от нервной перегрузки и пересыщения увиденным, освобождая организм от немалой дозы всевозможного рода излучений, пробивших даже скафандр высшей защиты.

Он уже знал, что снятый им во чреве сверхоборотня фильм, а также записи аппаратуры полигона были переданы во все институты Земли, где подверглись обработке большими вычислительными комплексами. Знал и то, что ближе всех к расшифровке записей специалисты ИВКа, но конкретных сведений об этом не имел: врачи умело блокировали каналы связи, могущие повлиять на спокойный ход лечения.